Неточные совпадения
Адвокат был маленький, коренастый, плешивый человек с черно-рыжеватою бородой, светлыми длинными бровями и нависшим лбом. Он был наряден, как жених, от галстука и двойной цепочки до лаковых ботинок.
Лицо было умное, мужицкое, а наряд франтовской и дурного вкуса.
У рояля ораторствовал известный
адвокат и стихотворец, мужчина высокого роста, барской осанки, седовласый, курчавый, с
лицом человека пресыщенного, утомленного жизнью.
Толпа зрителей росла; перед Самгиным встал высокий судейский чиновник, с желчным
лицом, подошел знакомый
адвокат с необыкновенной фамилией Магнит. Он поздоровался с чиновником, толкнул Самгина локтем и спросил...
Самгин все замедлял шаг, рассчитывая, что густой поток людей обтечет его и освободит, но люди все шли, бесконечно шли, поталкивая его вперед. Его уже ничто не удерживало в толпе, ничто не интересовало; изредка все еще мелькали знакомые
лица, не вызывая никаких впечатлений, никаких мыслей. Вот прошла Алина под руку с Макаровым, Дуняша с Лютовым, синещекий
адвокат. Мелькнуло еще знакомое
лицо, кажется, — Туробоев и с ним один из модных писателей, красивый брюнет.
Помолчав, она попросила его завтра же принять дела от ее
адвоката, а затем приблизилась вплоть, наклонилась, сжала
лицо его теплыми ладонями и, заглядывая в глаза, спросила тихо, очень ласково, но властно...
Путь Самгину преграждала группа гостей, среди ее — два знакомых
адвоката, одетые как на суде, во фраках, перед ними — тощий мужик, в синей, пестрядинной рубахе, подпоясанный мочальной веревкой, в синих портках, на ногах — новенькие лапти, а на голове рыжеватый паричок; маленькое, мелкое
лицо его оклеено комически растрепанной бородкой, и был он похож не на мужика, а на куплетиста из дешевого трактира.
Было найдено кое-что свое, и, стоя у окружного суда, Клим Иванович Самгин посмотрел, нахмурясь, вдоль Литейного проспекта и за Неву, где нерешительно, негусто дымили трубы фабрик. В комнате присяжных поверенных кипел разноголосый спор, человек пять
адвокатов, прижав в угол широколицего, бородатого, кричали в
лицо ему...
Но Томилин не слушал возражений, — усмехаясь, приподняв рыжие брови, он смотрел на
адвоката фарфоровыми глазами и тискал в
лицо его вопросы...
По вечерам к ней приходил со скрипкой краснолицый, лысый
адвокат Маков, невеселый человек в темных очках; затем приехал на трескучей пролетке Ксаверий Ржига с виолончелью, тощий, кривоногий, с глазами совы на костлявом, бритом
лице, над его желтыми висками возвышались, как рога, два серых вихра.
Мелькали знакомые
лица профессоров,
адвокатов, журналистов; шевеля усами, шел старик Гогин, с палкой в руке; встретился Редозубов в тяжелой шубе с енотовым воротником, воротник сердито ощетинился, а
лицо Редозубова, туго надутое, показалось Самгину обиженным.
Пили горькую, пили еще какую-то хинную, и лысый сосед, тоже
адвокат, с безразличным
лицом, чернобровый, бритый, как актер, поучал...
С грустным и строгим
лицом и с величайшею учтивостью поблагодарив жену
адвоката за честь приглашения, Нехлюдов отказался за неимением возможности и вышел в приемную.
— Ну, и не надо, — сказал
адвокат, и
лицо у него из радостного и добродушного вдруг сделалось мрачное и злое.
— Вот говорят, что
адвокаты даром деньги берут, — сказал он, наводя на свое
лицо опять прежнюю приятность.
Вслед за старушкой из двери залы гражданского отделения, сияя пластроном широко раскрытого жилета и самодовольным
лицом, быстро вышел тот самый знаменитый
адвокат, который сделал так, что старушка с цветами осталась не при чем, а делец, давший ему 10 тысяч рублей, получил больше 100 тысяч. Все глаза обратились на
адвоката, и он чувствовал это и всей наружностью своей как бы говорил: «не нужно никих выражений преданности», и быстро прошел мимо всех.
Прибавьте к этому, что местный
адвокат улыбался чрезвычайно редко; но его
лицо делалось положительно красивым благодаря неуловимой смеси нахальства, иронии и комизма, которые резко отметили это странное
лицо среди тысячи других
лиц.
В одно прекрасное утро является к нему один посетитель, с спокойным и строгим
лицом, с вежливою, но достойною и справедливою речью, одетый скромно и благородно, с видимым прогрессивным оттенком в мысли, и в двух словах объясняет причину своего визита: он — известный
адвокат; ему поручено одно дело одним молодым человеком; он является от его имени.
— Это не то, что понравилось, это какой-то трепет гражданский произвело во мне; и вы знаете ли, что у нас следователь в одном
лице своем заключает и прокурора иностранного, и
адвоката, и присяжных, и все это он делает один, тайно в своей коморе.
— Смотрите, что выходит, — продолжал Вихров, — по иностранным законам прокурор должен быть пристрастно строг, а
адвокат должен быть пристрастно человечен, а следователь должен быть то и другое, да еще носить в себе убеждение присяжных, что виновно ли известное
лицо или нет, и сообразно с этим подбирать все факты.
Встал
адвокат, которого мать видела у Николая.
Лицо у него было добродушное, широкое, его маленькие глазки лучисто улыбались, — казалось, из-под рыжеватых бровей высовываются два острия и, точно ножницы, стригут что-то в воздухе. Заговорил он неторопливо, звучно и ясно, но мать не могла вслушиваться в его речь — Сизов шептал ей на ухо...
Все судьи казались матери нездоровыми людьми. Болезненное утомление сказывалось в их позах и голосах, оно лежало на
лицах у них, — болезненное утомление и надоедная, серая скука. Видимо, им тяжело и неудобно все это — мундиры, зал, жандармы,
адвокаты, обязанность сидеть в креслах, спрашивать и слушать.
— Так их! — одобрительно прошептал Сизов. Уже говорил другой
адвокат, маленький, с острым, бледным и насмешливым
лицом, а судьи мешали ему.
Таков был прошлого осенью состав русской колонии в одном из maison meublees, в окрестностях place de la Madeleine. Впоследствии оказалось, что le prince de Blingloff — петербургский
адвокат Болиголова; la princesse de Blingloff — Марья Петровна от Пяти Углов; m-r Blagouine — Краснохолмский купец Блохин, торгующий яичным товаром; m-r Stroumsisloff — старший учитель латинского языка навозненской гимназии Старосмыслов, бежавший в Париж от
лица помпадура Пафнутьева.
Это не знаменитый генерал-полководец, не знаменитый
адвокат, доктор или певец, это не удивительный богач-миллионер, нет — это бледный и худой человек с благородным
лицом, который, сидя у себя ночью в скромном кабинете, создает каких хочет людей и какие вздумает приключения, и все это остается жить на веки гораздо прочнее, крепче и ярче, чем тысячи настоящих, взаправдашних людей и событий, и живет годами, столетиями, тысячелетиями, к восторгу, радости и поучению бесчисленных человеческих поколений.
Адвокат Шестаков. Я имею сделать заявление. Подсудимый никакого сознания не делал, а созналось за него совершенно постороннее делу
лицо. Прошу занести об этом в протокол.
В
лице русского джентльмена, работающего на лесопилке, он нашел земляка и
адвоката, которому не стоило много труда опровергнуть обвинения.
Тут вскочил
адвокат, худенький человек с острой бородкой и продолговатыми глазами. Нос у него был тонкий и длинный, а затылок широкий, отчего
лицо его похоже было на топор.
— Кроме того-с, — продолжала Елена, вся раскрасневшаяся даже в
лице, — всех законов знать нельзя, это требование невыполнимое, чтобы неведением законов никто не отзывался: иначе людям некогда было бы ни землю пахать, ни траву косить, ни дорог себе строить. Они все время должны были бы изучать законы; люди, хорошо знающие законы, как, например,
адвокаты, судьи, огромные деньги за это получают.
Из всех
лиц, с которыми мне пришлось иметь дело во время годичного пребывания в Петербурге, придется встретиться, быть может, только с тремя (разве еще кого-нибудь неожиданно притащат в больницу!), а именно: с обоими
адвокатами Прокопа да еще с Менандром.
Я в самом грустном расположении духа вернулся к моим товарищам и нашел компанию в значительно увеличенном составе. Новыми
лицами оказались:
адвокат Ненаедов, устьсысольский купеческий сын Беспортошный и знаменитая девица Сюзетта. Сюзетта председательствовала на банкете и была пьяна. Купеческий сын, в качестве временного нанимателя, сидел возле нее и говорил...
Адвокат — молодой человек самой изящной наружности. Он одет в щегольскую коротенькую визитку; волосы аккуратно расчесаны a la Jesus; [как у Христа.]
лицо чистое, белое, слегка лоснящееся; от каждой части тела пахнет особыми, той части присвоенными, духами. Улыбка очаровательная; жест мягкий, изысканный; произношение такое, что вот так и слышится: а хочешь, сейчас по-французски заговорю! Прокоп в первую минуту думает, что это жених, приехавший свататься к старшей его дочери.
Во время отсутствия господина с дамой в вагон вошло несколько новых
лиц и в том числе высокий бритый, морщинистый старик, очевидно купец, в ильковой шубе и суконном картузе с огромным козырьком. Купец сел против места дамы с
адвокатом и тотчас же вступил в разговор с молодым человеком, по виду купеческим приказчиком, вошедшим в вагон тоже на этой станции.
Послать какого-нибудь
адвоката в Сибирь Домна Осиповна боялась, так как в последнее время к ней со всех сторон доходили повествования о том, как
адвокаты обманывают своих клиентов, и особенно женщин, — что отчасти она испытала и на себе, в
лице Грохова.
Адвокат предложил ей стул около себя. Двое из незанятых
адвокатов, увидев все еще красивое и в настоящий момент весьма одушевленное
лицо Домны Осиповны, переглянулись между собою и оба подумали: «Штучка недурная — эта барыня!»
Иван Ильич знает твердо и несомненно, что всё это вздор и пустой обман, но, когда доктор, став на коленки, вытягивается над ним, прислоняя ухо то выше, то ниже, и делает над ним с значительнейшим
лицом разные гимнастические эволюции, Иван Ильич поддается этому, как он поддавался, бывало, речам
адвокатов, тогда как он уж очень хорошо знал, что они всё врут и зачем врут.
Когда он ставил на стол какое-нибудь новое кушанье и снимал с блестящей кастрюли крышку или наливал вино, то делал это с важностью профессора черной магии, и, глядя на его
лицо и на походку, похожую на первую фигуру кадрили,
адвокат несколько раз подумал: «Какой дурак!»
Как и в прошлом году, последние приехали с визитом действительный статский советник Крылин и известный
адвокат Лысевич. Приехали они, когда на дворе становилось уже темно. Крылин, старик за 60 лет, с широким ртом и с седыми бакенами около ушей, похожий
лицом на рысь, был в мундире с аннинскою лентой и в белых штанах. Он долго держал руку Анны Акимовны в своих обеих руках, глядел ей пристально в
лицо, шевелил губами и наконец сказал с расстановкой, в одну ноту...
С высоты величия он плохо различал
лица и звуки, так что если бы, кажется, в эти минуты подошла к нему сама Ольга Михайловна, то он и ей бы крикнул: «Как ваша фамилия?» Свидетелям-крестьянам он говорил «ты», на публику кричал так, что его голос был слышен даже на улице, а с
адвокатами держал себя невозможно.
Сани чуть подрагивали и покачивались, пристяжная ровно и весело скакала с своим круто подвязанным хвостом над наборной шлеей, ровная, масленая дорога быстро убегала назад, ямщик ухарски пошевеливал вожжами,
адвокат, офицер, сидя напротив, что-то врали с соседкой Маковкиной, а она сама, завернувшись туго в шубу, сидела неподвижно и думала: «Всё одно и то же, и всё гадкое: красные, глянцовитые
лица с запахом вина и табаку, те же речи, те же мысли, и всё вертится около самой гадости.
Некоторое время он как будто боролся с собой и даже пытался рассказать мне сюжет «Трех мушкетеров», которых он будто бы читал по рекомендации какого-то высокопоставленного
лица, но на половине рассказа не вытерпел, подсел к
адвокату и тотчас же завязал с ним разговор.
Затем Прокоп начал было объяснять мне, какой разговор он имел об этом деле с
адвокатом Комаринским, но я уже не слушал его. Придя в зал, я нашел там довольно много народу, мужчин и дам, и у всех было на
лицах написано: вот и мы за границу едем! Нельзя же! Надо же! Меня никто не провожал; около Прокопа вертелся Гаврюша, которому он от времени до времени говорил...
Вот один уже заметное
лицо на государственной службе; другой — капиталист; третий — известный благотворитель, живущий припеваючи на счет филантропических обществ; четвертый — спирит и сообщает депеши из-за могилы от Данта и Поэ; пятый — концессионер, наживающийся на казенный счет; шестой —
адвокат и блистательно говорил в защиту прав мужа, насильно требующего к себе свою жену; седьмой литераторствует и одною рукой пишет панегирики власти, а другою — порицает ее.
Лещова ни на каплю не изменилась в
лице. Только ее глаза встретились с глазами
адвоката. Качееву стало неловко, хотя он уже привык к таким супружеским сценам и до болезни своего доверителя.
Качеев и Лещова обернулись к больному разом.
Лицо ее продолжало улыбаться;
адвокат подошел к кровати.
В камине тлели угли. Иван Алексеевич любил греться. Он стоял спиной к огню, когда вошел хозяин кабинета — человек лет под сорок, среднего роста. Светло-русые волосы, опущенные широкими прядями на виски, удлиняли
лицо, смотревшее кротко своими скучающими глазами. Большой нос и подстриженная бородка были чисто русские; но держался
адвокат, в длинноватом темно-сером сюртуке и белом галстуке, точно иностранец доктор.